– Да, Толстой чувствовал вкус соленой воды, когда писал развязку своего романа, он просто просолился весь, когда Анна Каренина утопилась! 

        – Этого быть не может! Вот именно этого она не делала! 

        – А чем она занималась, по вашему?.. Да, там у морвокзала, где она взяла такси… экипаж долго ехал по средневековой Москве, долго лошади Пожарского тянули экипаж, а когда приехали… Ну да, ведь она не утопилась, то есть не она утопилась, а он… 

        – Нет, это была героиня не его романа. И вокзал был самый железнодорожный. 

        – Ну так и что? Вот, она, значит, попала под поезд, о чем я и говорил. И Толстой долго еще ощущал вкус чугуна во рту, а из-за паровозной сирены его слух повредился, так как он слышал ее три дня не переставая… 

        – Да уж, знаешь, он бы рассудком повредился, а не слухом, если бы слышал эту штуковину не переставая. И с чего ему чугун мерещился?.. Она что, успела отведать филе рельсы перед тем как с перрона слетела? 

        – Так, кто сдает господа? У меня все тройки, игру расписываем! 

        – Позвольте, как будет угодно! Но про Толстого – это вы зря, на редкость его роман был точен в мелочах, а женщина, по меркам нашего времени, пострадала ни за что. 

        – Если это мерки вашего времени, поручик, точнее, мерки общества, в котором вы вращаетесь – то говорите за себя! Слыханное ли дело – при живом муже живой amoroso!.. 

        – Я вынужден вас попросить поумерить длину вашего языка, Лёнский. 

        – Как угодно – но я пас. Эту тоже готов расписать, вот вам рубль. 

        – Вы что, на дуэль нарываетесь?.. Хотите, чтоб третий поэт на Руси сложил голову? Так я вам это устрою! 

        – Вы так уверены? А я ведь не Гандлевский, я вас не пожалею. 

        – Вот вам перчатка. Условимся.