Наконец, после многолетнего штурма, применяя отмычки, "синие" ключи, поддельные банковские карты и документы сотрудников Штази, не чураясь подкупа и грязной клеветы, я оказался на пороге кабинета главного редактора.

         Тут силы покинули меня, я топором повалился вниз, но сознание верно наступающей победы заставило меня, держась за наличник, подняться и пройти в этот кабинет.

         – Здравствуйте, – выдохнул я, думая увидеть нечто с лицом Горгоны и скипетром в руке. Впрочем, человек был обычный, я быстро протянул ему руку.

         Он поднял голову и посмотрел налево от меня.     

         Стол был завален рукописями. 

        – Новая повесть, энергия, напор, добро отстреливает голову, – начал я бессвязно говорить, потому что все слова, что были нужны, давно были отколесованы и бессильны. 

        – Вы что тут делаете? Вы – кто? 

        – Ваш новый автор! Весь, весь ваш! 

        – У вас возраст... я бы не назвал вас новым. 

        – Хотите шутки?.. Я шел к вам столько много... кругов. 

        – Не понимаю. 

        – Не понимаете?!. А ваши адреса каких-то трамвайных парков, магазинов спецодежды и обрешеченных домов вы понимаете? А несуществующие URL'ы и мэйлы, которые что-то пишут на транслите, вы тоже понимаете? Вот рукопись, будем прямодушны!

        Я бы хотел хлопнуть перед ним внушительным пропыленным талмудом, но у меня была только дискета, которой я даже не сумел стукнуть по столу, поскольку они так хрупки... 

        – Вот - рукопись! 

        – Да нет, вы посмотрите, – он беспомощно показал рукой на стол. – Вы что же, хотите без очереди? У меня скоро глаза лопнут. 

        – А вы хотите, чтобы я испытал тут чувство просителя, который пришел к адвокату, а тот показал ему на свое полное собрание законов всех времен? Не выйдет! Вы будете читать это здесь, при мне, от корки до корки.

         Видя, что я не в себе, он согласился. Он открыл рукопись, прочел несколько строк... и тут посыпались комментарии. Я этого не ожидал. Я просто слушал, не пытаясь отвечать, сначала из презрения, но по мере их увеличения, как-то сам заслушался.

         К третье странице я понял, что большая часть моей писанины - банальность, причем с неловкой долей наивности, синтаксис, пунктуация, орфография, – которыми я так гордился, – тоже были изничтожены, поскольку выходило, будто на эти вещи у меня нет своего взгляда, я им просто слепо следую, и поэтому зауряден... Особенности стиля также были разнесены в пух и прах, потому что, как он выразился, набор слов на панельных домах тоже имеет свои особенности, но за это его никто не гладит...

         Он еще долго говорил, и, пожалуй, если бы я ему поверил, то с позором вынужден был бы провалиться в следующий круг. Но я вдруг вспомнил, что, бывает, сам становлюсь велеречив в каком угодно направлении, если мне это выгодно. Я прервал его на пятой странице: 

        – Ну а в целом, по температуре, в общем, как?

        – Не годится, - быстро ответил он, отстранившись от монитора, и вытер лоб рукой. – Но я могу отправить в отдел. Там его еще посмотрят, вне очереди, вы какой-то бледный.

         Больше я ничего не сказал, только холодно поблагодарил, открыл раму окна и вышел.