Он подбегал к самой границе и любил там, обнажив торс, играть своими мышцами. Неподалеку дымилась походная кухня с гречневой кашей. Ее можно было есть горстями, с молоком или медом, опустив голову в корыто, но он особенно любил, прокукарекав, сперва выпить обкомовской водки, а потом уже приступить к трапезе.

        Однажды, подбежав к границе, чтобы прихвастнуть силушкой, он поймал гостинец: что-то прилетело с той стороны, больно ударило в посиневшую от натуги мышцу, и перебило ее.

        Выбирался он ползком, а сзади что-то прилетало и прилетало, взрывая землю, поднимая кверху слепящую на солнце пыль.

        – Куру-куру! – донеслось с приграничной реки.

        Достигнув полевой кухни, он понял, что все пропало: запасы гречихи были рассыпаны от поражения прямым ударом неизвестного орудия прямо на землю; бойцам подразделения повезло еще меньше: они были изрешечены неизвестными снайперами, в их сторону без содрогания смотреть было невозможно.

        Подобрав немного гречишного меда, он запрыгнул на мотоциклетку, и на полном газу выдвинулся восвояси; в голове почему-то крутилась единственная мысль – "Не грози богатырю Силосу, излучая скепсис у себя в качалке"!