По ночам он не мог заснуть – остров никак не шел прочь из его сознания. Приходилось ворочаться до головокружения и защемлений позвонков.

        “А ведь не наш он, совсем не наш, – приходило на ум, и одно за другим шли видения: вот военная часть, вот пионерлагерь “Словпок”, здесь – “Сток”, там – “Островок”.

        Утром, не имея сил собрать остатки сна, он поднимался, падал в урну со вчерашними очистками, таким образом завтракал, а потом, взяв настойку болиголова, поласкал себе область оскала.

        “Но ведь должны вернуть его в лоно, должны… – не давали покоя назойливые, черные как горшки с золой, мысли: – Я готов выдвинуться самостоятельно, только дайте оружие, иначе жизни мне не будет!”

        Он садился, смотрел передачу, где показывали, как в гробнице Аменхотепа нашли договор, подтверждающий слияние острова с древней Скифией, и давление его прыгало до предельных значений: поедая андипал, он ложился на пол и чертал на яблочной кожуре письмо вышестоящим органам, которые в свое время недоработали…

        Но оттуда приходили только отписки и совет – выбросить блажь из головы.

        В день, когда произошел захват злосчастной земли, с ним случился припадок: он налил себе настойки чертополоха, чтобы отпраздновать возвращение блудного сына родителю… когда рюмка выпала из дрожащей руки, он схватился за горло… и оттуда показались смолы, копившиеся все время, что он себя помнил. Выпущенные наружу, они полностью изменили то, что когда-то было человеком.

        Приехавшая скорая отказалась его госпитализировать, пояснив, что это случай бактериологический,  а следом явившийся сотрудник УФМС забрал тело, выдав справку о верификации.

        Квартиру забыли обеззаразить – и микрофлора быстро расползлась по всем соседним землям, заставляя беспокоиться о далеких планетах до того трудолюбивых и мирных поселян.