Сколько ни жил Лео, сколько ни помнил своих лет, с их бедами и напастями, а все у него дверь в его келью неизменно скрипела.

Не сама дверь, разумеется, а петли, но это дела не меняет.

"Что же она скрипит? — думал он. — Уже столько лет, а никак этот звук не сносится, энергии в нем нисколько не убудет".

Никогда Лео, покорясь судьбе, не разбирал свою дверь, он был робок и тих, предавая ее милости Божьей, но иногда, слыша визг, нервничал и роптал про себя: "Как коротка жизнь по сравнению с этой дверью, — печалился он. — У меня уже борода седая, а в ней звуку, поди, даже прибавилось".

И вот он лежал однажды, почти забывая себя, с гаснущим взором, и тут дверь бесшумно распахнулась, и холодом повеяло снаружи.

— Знаешь что? — сказали оттуда возмущенно. — Мы, конечно, понимаем, что ты не теоретик, но всю жизнь путать двери и петли… Да это просто смертный грех! Смотри, вот эти железки — петли. Они скрипят. Они, а не дверь. Двери, почтенный, не скрипят. К чему им скрипеть?.. Железо трется друг о друга и получается неприятный звук, который вводит в искушение. Но, однако, досадно думать, что это низменное проявление, так на какой-нибудь крапиве мы все в аду погорим. Неужели нельзя было помазать маслом? Как же так? Лень тебе, что-ли? В остальном ты, конечно, безвинен, но, прости, этот визг даже слух ангелов достал. Понимаешь теперь свое прегрешение?

— Нет.

— Это грех лености и нелюбопытного ума. Поразительно просто: катехизис ты даже слева-направо затвердил, а с этими петлями… Ну ладно, мы уже помазали. Больше ни звука. Спи спокойно. Аминь.